Вечер плавно подходил к концу, одаривая приятной прохладой и спокойствием. Все было на удивление предсказуемо. Как и каждый пройденный мною поворот. Знакомый настолько, что казалось стоило мне закрыть глаза, я с лёгкостью смогу его воспроизвести в своей голове. Мне нравилось это состояние покоя. Когда никто случайно обрушенным словом или вопросом не потревожит ход мыслей, плавно сменяющих одна другую. Никто не обрывал телефонную линию, в надежде обойти режим «полета» и оставить короткое поздравление с ещё одним – прожитым впустую годом. Двадцать четыре, возраст когда уже начинаешь задумываться о том, что же ты успел оставить после себя. Какую пользу несёт твое существование, раз за разом побуждающее подниматься с постели ранним утром, заваривать себе кружку ароматного кофе и пролистав несколько шершавых страниц исписанного вдоль и поперек дневника – отправляться на работу. В чем смысл  монотонных движений совершаемых в определенном порядке? Ради чего? Обычно эти мысли не  часто занимали мое сознание, но сегодня они надёжно в нем поселились. Буравя дыру, через которую я словно в кинотеатре, просматривала фрагменты своего прошлого. Где, по моему убеждению, этот смысл был потерян. В мои далёкие шестнадцать, когда жизнь пестрила цветами и даже возникшие на горизонте тучи, воспринимались как нечто проходящее не имеющее ничего общего с моим радостным и полным надежд будущим.  Я вспоминала его голос, звучащий над моим ухом, обжигая кромку ушной раковины своим горячим, неровным дыханием. Его слова, искренние поздравления, вызывающие во мне бурю эмоций. Ярких, безудержных, заставляющих сердце заходиться в шальном ритме. Чувствовать под своей кожей движение жизни. В свои двадцать четыре, я бежала от них, таким же суматошным шагом, как и по вымощенным брусчаткой улочкам, постукивая каблуками ботинок. Бежала от любых их проявлений, и в то же время, с присущим мазохизмом, пыталась заставить себя пережить их вновь. Меня бесила эта двойственность, словно расшатанные весы склоняющаяся то в одну, то в другую сторону. Избегая людей – я стремилась к ним. Пытаясь заполнить внутреннюю пустоту хоть каким-то смыслом. Я нашла его в подростках. Странных, испуганных, избалованных и бегущих от себя маленьких человечках. Я отождествляла себя с ними. Чувствовала единство, не признаваясь себе до конца в том, что в глубине души все ещё оставалась той забитой, маленькой девочкой, несмотря на все попытки что-либо изменить. Они были моей отрадой и лучшим способом провести такой ненавистный мне праздник. Я захожу в цветочный магазин, по привычке остановившись  возле огромного постамента с цветами. Вдыхаю их аромат, слишком сильный, что уже через пару минут у меня начинает кружиться голова. Выступая неопознанным симптомом то ли переутомления, то ли удушливости пропитанного запахами помещения. Я ставила на второе, покуда взгляд скользил по представленным образцам букетов. Но несмотря на все попытки, мне так и не удалось увидеть среди них букет фиолетовых гортензией. Я пробегаю взглядом ещё раз, пытаясь сосредоточиться. Тщетно. Внимание ускользает и я пялюсь перед собой невидящим взглядом.  Мои мысли вращаются вокруг Хелены -  рыжеволосой девчушки, пришедшей ко мне  около полугода назад. Она была одета в цветастую футболку и потёртые джинсы, особенно сильно подчёркивающие худобу ее ног. Сквозь прорези виднелась белая, практически прозрачная кожа, через которую отлично просматривалась сеточка вен и капилляров. А местами синие и зелёные пятна, слишком смахивающими на синяки, чье происхождение тщательно замалчивалось девчонкой. Хелена была замкнутым ребенком не особо идущим на контакт. Но в ее огромных, серых, словно сталь глазах, читалась скрытая мольба о помощи. Она была одной из немногих, с кем пришлось повозиться, прежде чем, работа дала хоть какие-то плоды. Когда мне удалось войти к ней в доверие. Прошло чуть больше двух месяцев  прежде, чем Хелена приоткрыла мне завесу своих тайн, пролила свет на многие из вопросов, на которые я хоть и жаждала, но не была готова услышать ответ. Как и сегодня, когда небрежно плюхнувшись в кресло напротив моего стола – она сказала, что убьет себя. Позади раздается скрип и в спину ударяет неприятный холодок открытой двери и в магазин вваливается тучная фигура продавщицы, сжимая в смуглых руках букет из белых роз. – Добрый вечер, Дэнниэль. Тебе как обычно? – в шутливой манере она обращается ко мне и осмотревшись по сторонам, озадаченно пожимает плечами, - Боюсь я не могу тебя сегодня обрадовать. За полчаса до твоего прихода  я  продала последний букет гортензий. Даже странно как-то, обычно они всегда остаются. Я поджимаю губы, стараясь скрыть свое разочарование, но умение лгать не входило в число моих достоинств, отчего на лице сразу же были видны все малейшие изменения моего настроения. -Ничего. Как-нибудь в другой раз. До свидания.– коротко киваю и развернувшись на носках, покидаю магазин, спешно сворачивая в соседний переулок. Я чуть сбавляю темп, сунув руки в карманы, и снова мысленно возвращаюсь к нашему разговору с Хеленой. Она выглядела расстроенной чуть больше обычного, но я не придала этому особого значения. Как и  к ее фразе, что была сказана слишком несерьёзно, как это обычно делают подростки в попытке привлечь внимания. Пустой каприз, не имеющий под собой почвы. За месяцы нашей работы мы неплохо продвинулись и подобные мысли скорее вызвали во мне удивление, но не слишком сильное, чтобы я сочла нужным заявить об этом.  Но когда  в мою сторону стал приближаться офицер полиции, внутри меня закралось неприятное ощущение, что эта встреча не случайна.  Я останавливаюсь, отрешённо наблюдая за возникшим перед глазами значком и когда он акцентирует мое внимание моей фамилии -  дыхание перехватывает.  Пульс ускоряется и я начинаю ощущать, как земля медленно начинает уходить из под ног. Перед глазами проносится то, как Хелена резко вскакивает,  и обрушив на меня всего одну фразу «вы такая же как и все» резво покидает кабинет, демонстративно хлопнув при этом дверью. А что если? Сомнения одолевают меня с каждой секундой, тянущейся слишком долго. Что если я не признала за обычной подростковой истерикой – серьезную проблему. И она…нет. Этого не может быть. Пальцы подрагивают от напряжения, я пытаюсь взять себя в руки. Отчаянно откидывая пугающие меня мысли. Она не могла… Не верю…Я вздрагиваю, складывая руки на груди, и мысленно готовлю себя к трудному разговору. В тайне надеясь, что ее состояние не имеет ничего общего с визитом  Найта. – Чем могу быть полезна, офицер? – голос едва подрагивает. Внутри все  трепещет, готовое закричать, ещё больше подливая масла в огонь моей паники. Я корила себя за рассеянность, и невнимательность к деталям тогда, когда она от меня требовалась больше всего, наверняка подорвав доверие Хелены и оттолкнув ее от себя, но суицид. В это верилось с трудом. В голове звучит ее голос, заезженный по кругу. Она говорит «Моя жизнь не имеет смысла!». Эта фраза снова вызывает у меня усмешку, как и тогда, но я не думала, что моя реакция произведет такой эффект. Будучи погруженной в свои мысли, я не слышала ее. Как и офицера, пропустив мимо ушей всю суть предстоящего разговора. Во рту пересохло. Мне нужны были ответы, прямо сейчас. Если с девчонкой что-то случилось, то я хотела об этом знать как можно скорее. Я делаю шаг к нему навстречу, слегка касаясь взмокшей ладонью его локтя. Не тяни, к чему этот официоз. Плохие новости лучше услышать сразу.  Я натягиваю вежливую улыбку и осторожно интересуюсь, - скажите, что-то случилось с Хеленой Салеван?  Она цела? - заглядываю в его глаза ища в его взгляде поддержку. Время замирает. Я чувствую , как в груди словно вытеснили весь кислород и мне больше нечем дышать. Шумно втягиваю воздух через нос, но он застревает в горле. Как же я хотела, чтобы мужчина успокоил меня. Сказал, что его визит имеет другой характер и девчушка в целости и сохранности. Но в них, я вижу лишь непонимание. – Простите, Вы правы. Я как всегда тороплю события. Да. Хорошо, я бы не отказалась от чашки крепкого кофе. – вымученно улыбаюсь. Нет, мне не хотелось кофе, не говоря уж об ужине. Желудок первым скрутило нервным комком отодвинув минутный голод в пучину забытых и отложенных на завтра дел. Мне хотелось чтобы мистер Найт выложил все карты на стол и чем скорее он это сделает, тем быстрее я верну себе контроль над своим телом. Зайдя в небольшое и довольное уютное помещение, я умащиваюсь у первого же столика находящегося возле окна, абсолютно не обращая внимание на обстановку, как делала это всегда. К нам подходит официант, долговязый парень лет 20-ти и протягивает меню, - Мне только кофе, спасибо. – опережаю его вопрос и переведя взгляд на мужчину напротив, - А Вам? Что-нибудь будете? – на выдохе произношу,  теребя кончиками пальцев бумажную салфетку, на автомате схваченной со стола, стоило мне присесть. Я опускаю взгляд, чуть откинувшись на спинку стула и сменив тон, продолжаю, коротко бросив взгляд в спину удаляющегося официанта. – Вы хотели поговорить. Это касается Хелены?

akira yamaoka
promise

океан – то, что однажды заставило лисбет заплакать, спустя много лет, впервые, после смерти её родителей. лисбет говорила, что очень любит океан, но врала безбожно, пытаясь в голосе содрогания скрыть кривой ухмылкой. она отвратительная лгунья, но все делали вид, что верили, так ведь проще, чем спросить: в чем дело?  безразличие то, что заставляет нас двигаться дальше, оставляя людей десятками позади, вычеркивая из телефонных книг; перекрывая татуировки с их именами невнятными узорами; стирая отбеливателем из памяти, порою тщетно. коллинс пыталась из памяти вычеркнуть картера, забыть его имя, выплюнуть его словно случайно попавшуюся в рот кожуру от семечки, словно он – что-то неважное, минимальное и непостоянное.

но джетт и вправду, был чем-то непостоянным.

у лисбет внутри тревога, что встречается с подавленной истерикой где-то внутри; она ненавидела свои беспокойные сны, но лишь в последнее время стала к ним относиться серьёзнее. смотрит в окно, взглядом упираясь в свое размытое отражение, а за окном ветер сносит полупустые мусорные баки и чьи-то велосипеды. где-то вдалеке волны хаотично встречаются с асфальтом, доказывая ещё раз, что океан – сильнее всего. но, сильнее ли? люди привыкли верить, что сильнее матушки природы на свете нет ничего, но любая ведьма посмеялась бы им в лицо. есть так много всего, что сильнее природы, что сильнее того, что они кличут богом_всевышним, you name it. и лисбет тот самый представитель, того самого более сильного. об этом не принято кричать на всю улицу; это скрывают от всех и каждого, не рискуя разоблачением и лишь единицы вне социума знают, о чем речь. лисбет ведьма, но никогда об этом не говорит.

делает пару шагов назад, разворачиваясь на пятках. её путь через слепые коридоры ведет к кухне, в шкафу на третей полке стоят стеклянные баночки, что отдаленно напоминают специи, но вовсе такими не являются. глубокая каменная ступка, размером с ладошку опускается на кухонный стол, лисбет щурится малость, открывая одну из банок. острый запах режет глаза и коллинс ловит себя на мысли, что давно не делала ничего подобного дома, но отчего-то считала, что в этот раз должна_обязана. перечень незнакомых людям с улицы сухих смесей перемешиваются между собой, наполняя кухню специфичным, но столь приятным запахом. хватает стул позади себя и ставит его ближе, забираясь на него коленями, с нижней полки берет спички и разом поджигает все содержимое ступки. глубокий вдох и шумный выдох, словно лисбет в последний раз пыталась понять, действительно ли она сейчас это сделает.

сделает.

она шепчет что-то невнятное, на латыни, кажется, а смесь неизвестных трав догорает свои финальные секунды. коллинс кусает губы, прежде чем продолжить, вряд ли слова забыла, скорее думала, должна ли добавить ещё что-то. пара строчек из старого заклинания матери, которое та получила от своей матери и так далее по поколениям. действенное, лисбет знала это наверняка, ведь её мать однажды им воспользовалась, когда отец пропал, коллинс ещё ребенком была, лет тринадцать, не больше, но мать настояла, чтобы дочь запомнила каждую запятую. никто тогда, столько лет назад, не мог подумать, что она действительно им воспользуется.

- верни его, - словно к матери обращается, а не к магии, не к заклинанию вовсе. может, лишь может, рай действительно существует; может, лишь может, её мать не отправилась в ад и может, лишь может, она вернет ивера домой. ступка остается на столе, лисбет слазит со стула, ставит его на место, вяло как-то, словно все жизненные силы из неё вытянули соломинкой. все те же слепые_тихие коридоры, она не любила лишний раз включать свет, ведут её в гостиную, где тишина сбивалась потрескиванием огня в камине. укутается в плед, пальцами тонкими впиваясь в мягкую ткань, будто она её окутает, как кожа, впитает в себя все её переживания, дабы в душе, наконец-то, покой появился. но, этому не быть, а ведь ей просто хотелось ещё раз услышать то самое «лис».

лисбет смотрит в окно, зарываясь сильнее в плед в надежде, что холодную вьюгу внутри это поможет сдержать. кусает губы изнутри и взглядом встречается с горизонтом. несколько раз бросает взгляд через плечо – вдруг дверь откроется, несмотря на то, что у ивера не было ключей, но все равно, вдруг откроется. разочарованно переведет взгляд обратно тупиком в окно, по ту сторону стихнет ветер и даже волны вдалеке перестанут казаться такими хаотичными. лис хочется верить, что это все – её мать; лис хочется верить, что есть вещи, что подвластны им на совершенно ином уровне.

лис просто хочется верить.

пульс выбивает сто сорок шесть и пусть погода за окном стихла, а первые отважные ребята уже пошли проверять соседей, ей все-равно неспокойно. паника отголосками бьет по перепонкам, словно что-то не так; словно что-то случилось, а после, в одночасье, накрывает волной спокойствия. лисбет знает – с ним все хорошо; он дома. короткая улыбка уголками губ и глаза в пол, считайте немым «спасибо» тем, кто помог; ведь кто-то помог? размеренными шагами пройдет к входной двери, останавливаясь на другом конце, облокотится о стену, что холодом по позвоночнику скользнет и уставиться на входную дверь.

он ведь придет.

до долгожданного звонка в дверь лис успеет сосчитать до двухсот тридцати восьми, успокаивая себя тем самым. он пришел. шаги медленнее обычного, ногами перебирать тяжело, и резкая усталость напомнила о себе помутнением перед глазами. лис открывает дверь, на долю секунды встречаясь глазами с долгожданным гостем и делает шаг в сторону, чтобы пропустить ивера в дом. закрывает дверь и дважды поворачивает ключом в замке, заостряя взгляд на собственных руках. непростительно бледные, выдающие её беспокойство.

- главное, что живой, - стягивает с плеч плед, тут же протягивая его бёэ, попутно пальцами длинными перехватывая бутылку виски. – иди, сядь у камина, тебе надо согреться. – ему не нужно было рассказывать откуда он пришел, как вообще в водах оказался. лис и без слов все знала. знала, что ивер бы сам не подался в шторм куда-то, что, скорее всего, его отец вновь принял одно из своих многомилионных неправильных решений, но сейчас это все неважно; важно, что ивер цел, что он здесь.

- может кофе или горячего чая, перед тем как налегать на виски? – вопрос риторический, конечно, ведь виски – то, без чего не проходила, казалось бы, ни одна их встреча. правда, вот, коллинс казалось неплохой идеей заварить бёэ чай, свой особенный, чтобы хотя бы на один вечер он забыть смог о том, что чуть не погиб там, в океане. лисбет и сама бы выпила, дабы забыть, что чуть не похоронила кого-то важного в океане второй раз в своей жизни.

Вечернее умиротворение запустевшего города внезапно нарушил грохот двух винтокрылов. Хлестко разрезая воздух лопастями винтов, две боевые машины “Братства Стали” шли на малой высоте над долиной.
Нагло вторгаясь в зону действия систем ПВО довоенной подземной базы, они спровоцировали автоматический пуск ракет, которые дожидались своего часа в шахтах долгих двести лет. Одна из стартовавших ракет с сухим хлопком развалилась в воздухе, едва поднявшись над поверхностью. Второй удалось раскрыть два из трех стабилизаторов и подняться на высоту. Крутясь в воздухе и оставляя за собой инверсионный след, ракета устремилась вслед за последним винтокрылом. Она врезалась в брюхо боевой машины, несмотря на хитроумные пируэты уклонения, совершаемые пилотом. На мгновение винтокрыл словно распух, разваливаясь в воздухе на части, потом рвануло топливо и боезапас. Полыхая как новое маленькое солнце винтокрылая машина кувыркалась в небе, рассыпая фонтаны огня и металла по округе. Оторванная взрывом лопасть погибшего винтокрыла подобно гигантскому мечу срезала хвостовую часть второй боевой машины. Потеряв стабилизацию, винтокрыл беспомощно закрутился в воздухе, потом начал терять высоту и рухнул на склон каменистого холма. Прокатившись по нему вниз, искореженная груда металла уткнулась в крупный валун и замерла, искря и потрескивая оборванными проводами. Некоторое время ничего не происходило, потом дверь грузового отсека вышибло словно от удара. Из дымящегося чрева изуродованного винтокрыла выбралась массивная фигура человека в  экзоброне. В одной руке он держал автомат, а второй волочил за собой тело, упакованное  в точно такую же броню. Присев на колено и держа автомат у плеча, человек некоторое время сканировал  притихшую долину в поисках угрозы, затем подхватив свою тяжелую ношу за край нагрудника, поволок ее подальше от дымящегося винтокрыла.
Отойдя на достаточное по его мнению расстояние, боец уложил товарища на спину и поднял тонированное стеклометаллическое забрало глухого шлема, открывая лицо раненого.
-Паладин Монтгомери, сэр! Вы меня слышите?
Раненый распахнул рот в неслышном крике, некоторое время он пытался шевелить руками и ногами, но они его не слушались. Гримаса боли исказила его лицо, потом по щекам потекли слезы.
-Как глупо. - едва слышно прошептал он. - Как глупо так умереть.
Потом он уставился на черное непроницаемое стекло шлема склонившегося над ним бойца, перевел взгляд на белый маркер с именем на нагрудной пластине экзоброни.
-Дрейк? - прочитал он с вопросительной интонацией.Перед глазами все плыло, он едва мог сфокусировать взгляд  и кое-как через боль шевелил языком. - Это ты?
-Так точно, сэр! - разведчик в свою очередь снял шлем и положил его на землю рядом с собой.
-Все погибли? - прошептал паладин, кривясь от боли в сломанных шейных позвонках и ощущая лишь холод во всем теле. Он понимал, что ему осталось не так много и скоро смерть заберет его.
-Да, сэр. Я проверил, все мертвы. Только вы и я и были в экзокомплекте, остальные, сэр…- Кайл не договорил, видя, что Монтгомери хочет вставить слово и нетерпеливо морщится, словно спешит.
-Когда я умру, сними с меня броню, Дрейк. Жетон паладина заберешь себе, он теперь твой. На цепочке вместе с жетоном есть контейнер. В нем блоки памяти, которые мы забрали в Силиконовой долине на заводе “Арма-тэк”. Ты должен доставить их в Цитадель Братства любой ценой. Запомни, Дрейк! Любой ценой! За них сегодня отдали свои жизни твои братья. Сделай так, чтобы все было не зря, парень…
-Клянусь, паладин! Я выполню ваш приказ! - Кайл приложил сжатую в кулак руку к сердцу и склонил голову. Он ощущал груз ответственности, отчетливая осознавая, что до Цитадели не одна тысяча миль пути, и чтобы добраться туда ему нужно приложить все свои силы, умения и навыки выживания.
-Я верю в тебя, паладин Дрейк. - устало прошептал Монтгомери одними губами и сделал попытку улыбнуться. - А теперь оставь меня, я хочу отдохнуть перед дальней дорогой.
Дрейк подложил ему под голову плоский камень, так чтобы Монтгомери мог видеть его, а сам занялся обустройством охраняемого периметра. Кайл понимал, что предстоит неблизкий путь до жилых мест, где можно будет разжиться транспортом, а значит, следовало потратить время на сборы и подготовку. Еще раз убедившись в безжизненности долины, он  снял экзоброню, чтобы действовать быстрее и ловче. Напоив раненого водой, он сделал ему инъекцию обезболивающего и вновь оставил его уже в забытьи.
Винтокрыл так и не взорвался как сперва опасался разведчик и это значительно облегчало его задачу. Забравшись в грузовой отсек, Кайл вытащил два тяжеленных контейнера, являющихся дозорной системой “Периметр”, установил турели на возвышенностях, после чего запустил в небо дозорный дрон. Последним из недр винтокрыла он выкатил стальной чешуйчатый шар весом порядка 180 кг. Свернутый для транспортировки боевой автоматический робомех “Ящер” напоминал настоящего свернувшегося в шар панголина или броненосца, только размером побольше и начинкой поумнее, нежели животное.
Кайл активировал “Ящера” и отошел на некоторое расстояние, наблюдая как робомех медленно расправил конечности и длинный стальной хвост-манипулятор. В его разум был заложена модель поведения хищной рептилии, собачья верность и искусственный интеллект, позволяющий ему находится в свободном поиске, выбирать приоритетную цель и адекватно реагировать на угрозу. Предъявив робомеху свой чип, вшитый под кожу предплечья, Кайл Дрейк идентифицировал себя как единственного хозяина, защита которого приоритетна над иными задачами, после чего отправил Ящера в патрулирование.
Когда стемнело окончательно, Дрейк развел небольшой костер. Теперь настал черед для скорбных дел.

- Муж Хельги, значит? Хах, прими мои соболезнования, - криво улыбается Чарльз, протягивая руку спутнику ярла. Каннингем хорошо помнит эту девицу. Достаточно хорошо, чтобы понимать почему многие местные уже давно прозвали ее северной бестией, и достаточно хорошо, чтобы даже питая слабость к красивым женщинам, в свое время воздержаться от всяких попыток приударить за этой воительницей. Несмотря на свой сравнительно юный возраст и обманчиво миловидную внешность, Хельга мало в чем уступала как собственному брату, так и любому другому бравому воину, обладая при этом присущим большинству северянок крайне скверным и строптивым характером. В любой другой ситуации Чарльз вообще не поверил бы, что на той стороне моря сумел отыскаться норр, способный совладать с этой женщиной.

Кристер, однако, шутку то ли не оценил, то ли попросту проигнорировал, зато не упустил возможность одарить лорда презрительным взглядом, который лучше любых слов дал Каннингему понять, что брататься с ним тот собирается в самую последнюю очередь. Так и не дождавшись ответного рукопожатия, Чарльз молча возвращает руку на рукоять меча. Подобные жесты пренебрежения со стороны северян уже давно перестали задевать его самолюбие. Да и что тут говорить, от мужа Хельги меньшего ожидать и не стоило.

- Вы, видно, голодны? – Произносит было Чарльз, желая наконец сменить направление разговора, но, как всегда не сумевший сдержаться Уэсли, все-таки успевает вставить свои пять копеек, на которые Кристер тотчас дает подобающий ответ. Понял ли сам норр то или нет, но всего одной неосторожно оброненной фразой он умудрился поставить лорда в самое невыгодное положение. Чарльз не из тех, кто станет ставить под угрозу сохранность и без того шаткого перемирия из-за какого-то личного, да еще и вспыхнувшего на пустом месте недопонимания, но попытка стерпеть дерзкий выпад в сторону его же собственного оруженосца вкупе с уже оказанным до этого неуважением вполне может стоить ему потери уважения в глазах его же собственного народа. К счастью, вовремя вмешавшийся в разговор ярл, успевает пресечь начавший разгораться конфликт до того, как тот успевает перерасти в настоящую драку.

- Пойдем, - проводив уже успевшего насолить северянина недобрым взглядом, Чарльз нехотя разворачивается и кивком приглашает остальных проследовать за ним в город. – Выпивка заждалась.

Уже у самого входа в таверну они резко останавливаются. Перехватив встревоженный взгляд ярла, Чарльз запрокидывает голову к небу, где прямо над ними, сбившись в стаи, словно тучи кружат черные птицы. В самом деле, вороны на западе - не частые гости. Так с чего бы им вдруг взвиться над небом Торнвира? Быть может, летят на восток? Да черт его знает. Чарльз не из суеверных, но вмиг помрачневшее лицо Гуннера даже его заставляет засомневаться.

Не желая и дальше теряться в тревожных догадках, Чарльз устало толкает тяжелую дверь и спешит спрятаться от назойливых птичьих криков под крышей. Внутри тепло, слышен звон посуды и треск камина. Едва завидев лорда и его гостей, две молодые девушки, до этого момента беззаботно щебечущие о чем-то своем в дверях кухни, тут же хватаются за подносы и начинают суетливо готовить небольшой стол к званому ужину. Усевшись за стол, Чарльз смахивает ладонью крошки с грубо сбитой дощатой поверхности и гостеприимно приглашает остальных присоединиться к нему.

Дичь, соленья, рыба и птица – уже через пару минут целый калейдоскоп всевозможных яств оказывается водружен на стол в центре помещения. В нос приятно ударяет аромат жареного мяса и пряностей, но Канннингем не торопится тянуться к тарелке. По-хозяйски откидывается на спинку стула, достает из кармана мятую сигарету и, прикурив, выпускает в потолок струю сизого дыма. Что-то подсказывает ему, что о чем бы ни пошла речь, разговор этот может затянуться надолго.

- К войне, говоришь? – Вполголоса повторяет чужие слова Чарльз. – И как это понимать? – Не дожидаясь ответа, лорд жестом подзывает прислугу и, постучав пальцами по бокалу, беззвучно просит налить им выпить. Вмиг подоспевшая к столу девушка шустро откупоривает бутылку и, наполнив бокалы присутствующих, удаляется восвояси.

Механик как раз нашёл очередную кладовку, в которой были доски, подходящие для ремонта или лестниц или комнат, по крайней мере именно такими досками были устланы полы в большинстве комнат. Нагруженный почти что до подгибающихся коленей, он вернулся назад по коридорам в известную ему часть дома и там уже услышал что его оказывается искали, так как надо починить пол в одной из комнат. Вздохнув, он пошёл по указанному адресу, так как верил, что если дело дошло до того, что его уже звали, то чинить там всё надо было очень давно.
Вскоре, несмотря на усталость, он дошёл до нужной двери и аккуратно в неё постучался. Когда ему открыли, он с улыбкой хотел было представиться, но в результате ему даже нормально сказать ничего не дали. Пройдя по скрипящим половицам, на которые сам Механик крайне неодобрительно посмотрел, девушка наконец сказала, на что она больше всего жаловалась... и почему то сказала что возможно надо будет что-то перепрятывать. Что именно — было неясно, но так или иначе, опытный глаз Механика подметил четыре доски, которые предстояло заменить или обработать, колченогий стул, который тоже было бы очень неплохо починить и босые ноги самой девушки, на которых очень неплохо бы смотрелись тапочки, но тапочек у него не было.
— Сначала работа. А потом посмотрим, что у тебя есть. Потому что судя по тебе, с едой у тебя и так напряг. Но может быть среди твоих вещей найдётся что-то, что поможет мне продолжить ремонт.
После чего он поставил на пол свой неизменный ящик с инструментом, большой тюк с досками и брусочками, и, достав из ящика зубило и киянку, стал аккуратно осматривать доски, чтобы понять, как их удобнее подцепить и снять. Над этой комнатой явно давно никто не работал, и поначалу дело пошло очень просто. Механик под мерные удары киянки и натужные стоны древесины аккуратно снимал доски, стараясь повредить их как можно меньше, и только над предпоследней пришлось покорпеть и даже немного передвинуть комод. К его удивлению, последняя доска даже не была полноценно закреплена, она просто рассохлась и застряла между соседками. Её получилось снять быстрее всего.
— Вот. Получилось не так уж плохо. Я сейчас посмотрю, есть ли у меня доски на замену, или может быть можно эти обработать и поставить на место. Если вам что-то было нужно под досками, можете посмотреть.

Прошло совсем немного времени, как мрак Лондона озарил свет нового дня. Но для Гестии Джонс это вовсе не новый день. И это все не оттого, что она находилась в Отделе Тайн, в темном коридоре девятого уровня Министерства, откуда было невозможно лицезреть рассвет. Все это больше оттого, что ночь у Джонс прошла без сна. И вот, словно резина тянется первый день ноября. Для нее это был один из самых долгих дней в ее памяти. Вместе с Лео они отработали свою смену, успели набить шишки, отужинать фирменным стейком Гестии, отправиться на собрание Ордена, а после вновь взяться за работу. Только на этот раз ей поручили следить за порталом в Отделе Тайн, а Лео отправился в Косой переулок. Когда Аластор Муди дал ей указание отправиться в Отдел Тайн, девушка без малейшего протеста отправилась на место, потому что ситуация была не из тех, где можно было отстоять свой выбор и попроситься идти патрулировать улицы Лондона. Да и сам Муди был мрачнее некуда. А Дамблдор и вовсе зол не на шутку. Но в глубине души сидела обида, что ее отправили не в опасные переулки, а в Министерство, где ситуация была немного спокойнее чем в других местах. Хотя, Муди и сам отправился в Министерство, а значит неспроста. Но Джонс все равно негодовала. Возможно еще и оттого, что оказалась не рядом с Россом, который стал ей таким напарником, что без него она чувствовала себя как-то неудобно. Но дело было и не только в том, что она привыкла с ним работать вместе за все эти годы. И не в том, что они понимают друг друга с одного только взгляда. Дело было еще в том, что ей было спокойнее видеть его рядом, чтобы в случае чего прикрыть, контролировать ситуацию. Он, конечно, и сам за себя постоять может, и ее спасти в случае чего тоже может, но это было необъяснимое чувство, когда она беспокоилась о том, что где-то там он может оказаться в сложной ситуации, некому будет помочь и она не сможет пережить потерю. Слишком много их было за последнее время. Но Росс –  это совсем другое. Она не могла быть спокойной, когда он отправлялся на какое-то задание один. И чувство это появилось не сразу, но за последнее время сильно обострилось. В такие моменты ей нужно было чем-то себя занять и отвлечься от подобных мыслей, лезвием скребущих душу.   
Она сидела на стуле в дальнем темном углу коридора, неподалеку от главной двери, ведущей в комнаты Отдела Тайн. В руках был свежий выпуск Ежедневного пророка. Одной рукой она листала газету, выискивая непрочитанные новости, а другой рукой держала палочку, что светила ей. Спустя время, тексты закончились, и по виду газеты было уже трудно сказать, что он свежий: стал весь потрепанный и скомканный. Казалось, прошла уже вечность. Тишина просто убивала. Девушка вспоминала слова, что были сказаны на собрании Ордена. Столько событий произошло за последние несколько часов, что поверить было попросту трудно. Ну, разве каждый день удается видеть людей, которых однажды настигла смерть, живыми и невредимыми после, словно ничего и не было? Были радость и недоумение одновременно. Ей было легче поверить, что это кто-то оборотного зелья выпил и пришел под видом Марлин и Доркас. Что сказать, работа с Аластором Муди дает о себе знать. Иногда она замечает в себе его ход мыслей и поступков. Хотя, она больше любит думать, что больше похожа на мудрую Минерву МакГонагалл, которая восхищала Гестию во всем еще со времен школы.
Помимо всего прочего, вести касательно гостей из будущего тоже посеяли хаос в голове. Все мысли рассыпались, смешались, а сейчас ведь самое время, чтобы собраться.
Девушка пыталась сохранять бодрость, но 23 часа без сна давали о себе знать. Нужно было что-то такое, чтобы могло расшевелить полусонную Джонс. Ее взгляд так и бегал, а точнее сказать, блуждал в той области, откуда кто-нибудь мог появиться. За ночь, проведенную здесь, так и никого не было. Она просидела молча, изучив газету, что была в руках, вдоль и поперек.
"Мерлинова борода! Еще немного, я от скуки начну делать птичек и зверюшек из этого мятого куска бумаги. Ну, хоть кто-то из авроров появился бы, хоть Муди, он же на соседних уровнях.  А такое чувство, что во всем Министерстве я одна. И почему меня отправили сюда? Лучше бы я расчищала темные переулки Лондона от грязных ПСов, чем торчать здесь всю ночь. Точно было бы не до сна."
Она представила недоуменное лицо своего начальника, если бы он увидел ее тут с бумажными птицами и чуть было не рассмеялась. Все-таки, с командой ей повезло. Люди, с которыми она работала каждый день бок о бок, были не просто коллегами, а друзьями. Даже Аластор Муди, которого считали чуть ли не самым суровым руководителем в Аврорате, и тот мог оттаять, спокойно побеседовать, особенно когда за чашкой чая есть полюбившийся ему яблочный пирог от Гес. Да и не только ему. Перед глазами возникли образы весельчаков братьев Пруэттов и ей стало грустно. Может быть и их можно спасти с этими порталами? И остальных людей? А гости из будущего, сколько таких уже пришло в их время? Может ли так быть, что кто-то из детей Гестии появился бы в портале, как вмешались дети Поттеров? И вообще, выйдет ли она в будущем замуж и будут ли у нее дети? А быть может, ее и не было в живых в последующих годах?
Девушка в очередной раз зевнула и пресекла очередную попытку, чтобы уснуть. Глаза предательски закрывались, она быстро заморгала и встала со стула.
"Все, подьем, Джонс," - скомандовал внутренний голос. - "Хотя бы пройдись туда и обратно. Твой спящий вид Муди точно не порадует."
В начале этой смены Гестия была настроена решительно, вся была такая настороженная, ожидая незваных гостей, но после нескольких часов уже и не ожидала кого-то здесь увидеть. А зря.
Она неспешно направилась в сторону лифта, как вдруг услышала посторонние звуки и женские голоса. Поначалу она подумала, что это ей показалось, но меньше чем через минуту поняла, что это ей не почудилось. Джонс увидела двух девушек, вид у них, надо сказать, был растерянный. Уж кого-кого, а юных девушек в лифте увидеть она никак не ожидала. Лицо одной из них показалось Гестии почему-то знакомым. Только вот откуда?
"Замечательно. Эти две барышни наверное перепутали уровень. И кто с таким видом будет проникать в Отдел Тайн?"
Но осторожность никогда не помешает. Она вытащила палочку, держа ее наготове.
- Заблудились? – холодным тоном выдала Джонс из темноты и шагнула вперед на свет. Карие глаза с кошачьим прищуром недоверчиво глядели на незнакомок. При необходимых ситуациях у Гестии была невероятная способность не просто забывать о сне, но и мгновенно перевоплощаться из сонного эльфа в дерзкую и хищную бестию.