» О ПЕРСОНАЖЕ
Ренегат, носитель, способность - бессмертие, ну а в случае Теодоры скорее её персональное проклятье - как она думала изначально - а теперь вон оно как обернулось. Есть предположение, что возраст в районе 320 лет, возможно чуть старше - родилась на территории Австрийской империи, в семье часовщика, возможно даже, у которого в клиентах были члены правящей верхушки. Мать умерла при родах, воспитывалась отцом - но так как и отец - себе на уме, часовщик, и мягко говоря, человек немного не от мира сего, то и дочь он воспитал себе под стать. Молчаливая, внимательная, гордая, обращающая внимание прежде всего на детали - механик без таких качеств не механик - языкастая, "себе на уме" - всё это про Теодору. При этом удивительно эмпатичная, и тонко чувствующая натура, хотя иногда и кажется, что даже вместо сердца - часовой механизм. Живой, беспокойный, пытливый ум, полиглот, отметилась в обеих Мировых войнах - сначала как военная журналистка в Первую мировую, следом - как шифровальщица во Вторую, однако уже в первую войну окружающие стали отмечать абсолютную небрезгливость Теодоры, и её способность оказывать помощь, при этом не скатываясь в бессознанку, и/или истерику. Опять же, помните, кто её воспитал. Пять раз была замужем, столько же раз вдова, уже и мама, и бабушка, и прабабушка - но с роднёй связи не поддерживает - опять же в силу своей способности - и конечно, сейчас её способность уже признана, да и потомкам можно было бы многое рассказать, но... "так много секретов, Доктор" © - поэтому нет, никаких привязок к прошлому, только в своей памяти, на которую она никогда не жаловалась.
В настоящий момент трудится на благо движения ренегатов в медицинском отделе, только скажите, во враче какой специальности нуждаетесь более всего; на вид предположительно - 28 - 30 лет
» ВНЕШНОСТЬ
Kaya Scodelario
» ДОПОЛНИТЕЛЬНО
Огонь, воду и медные трубы прошла, стекло тоже жрать приучена, в лоток ходу исправно... А если серьезно, то я котеечка, готова в любой движ, реально прошла и Крым и Рым, и ту самую третью мировую, и просто хочу уже прийти - и чтобы меня забрали в теплую и уютную семью
» ПОСТ
- Люцифер!
- Мрррряррурур..., - утробным голосом что-то пророкотал огромный белый мейн-кун, нагло свесивший свой огромный хвост с пустой книжной полки, которую он зачем-то для себя облюбовал в качестве новой лежанки, хотя не далее как на прошлой неделе Араминта самолично купила ему новую, уютную, замечательную лежанку. Темноволосая в ответ только покачала головой, слегка заправляя прядь чуть вьющихся у висков волос за ухо: - Несносное животное. Слазь кому говорят! - и проятнула руку, чтобы подтолкнуть кота к тому, чтобы слезть с облюбованной полки.
Куда там!
Люцифер только махнул лапой, оставив на запястье несколько кровоточащих полосок, в ответ на что Уиллоу только обреченно вздохнула: - Что вот с тобой сделаешь..., - и махнув рукой, отправилась в ванную, где несколько минут просто стояла у зеркала в антикварной раме, внимательно вглядываясь в собственное отражение, словно она что-то пыталась найти - но по какой-то причине так этого до сих пор и не нашла. Ей всё время казалось, что она вот-вот дотронется до чего-то важного, до чего-то, что и держало деда в Портленде и именно поэтому не дававшее ему уехать, до чего-то...
Правильная мысль - она это чувствовала, ощущала буквально кожей - крутилась где-то совсем рядом, подталкивала её к следующему шагу, но то ли её что-то сдерживало, то ли... ещё не время? Или же она просто ищет не там? Девушка задумалась, чуть прикусила губу, раздумывая, меланхолично провела пальцами по саднящим царапинам от когтей, оставляя кровавые разводы, потом наконец всё же потянулась к аптечке, обработать ранки и заклеить их пластырем. Пластыри оказались, да... а вот срок годности у них вышел год назад.
- Класс. Ладно, не будут же они сильно кровить..., - неуверенно пробормотала Уиллоу, решив сегодня посвятить день творчеству, лишь иногда спускаясь со второго этажа, чтобы проинспектировать работу кофейни. После августовских событий она ещё какое-то время жила с оглядкой, и следила ещё пристальнее за всем происходящим, но стоило отдать должное Никите и Марии - больше её с тех пор не беспокоили, и можно было вовсю окунуться в прежнее русло. Тем более, скоро Рождество - а на Рождество её команда устроила нечто совершенно феерическое, опять же благодаря её бесконечным кулинарным идеям и декораторским приёмам. Оставалось только украсить входную дверь венком, который она сплела вчерашним вечером, рассудив, что просто украшенные веточки можжевельника, перетянутые бледно-золотыми огоньками, и понаблюдать за посетителями из своего укромного уголка. Заодно проверит, как Матильда наловчилась в её рецептах. Коричные кольца с яблоками и клюквой, горячие рулеты с рыбой, травами и сырным соусом, яйца-пашот с беконом и соусом бешамель, австрийский гуляш с копчёной паприкой и каштанами... Ей как никогда хотелось просто хотя бы ненадолго ощутить вкус того самого, невероятно радостного предвкушения, счастья, какой-то искренней теплоты и света, которые окутывали её всякий раз при приближении главного праздника в году, но стоило ей начать думать чуть дальше, и по красивому лицу пробежала тень. Подумать только, настолько жестко, решительно и бескомпромиссно лишить её такого пласта в её собственной жизни, не дать ей элементарно проститься с дедом... почему? В итоге она еле дождалась закрытия кофейни, решительно решив отправиться туда, куда она до сих пор даже почему-то не заглядывала, хотя уже множество раз могла это сделать. В конце концов, куда обычно убирают самое травмирующее, неприятное, досадное... и страшное?
Именно. На чердак.
Дом, с кафе на первом этаже, и с квартирой на втором был викторианской постройки, в историческом районе Портленда - и пусть снаружи он был отреставрирован, и находился в достаточно неплохом состоянии, что-то подсказывало девушке, что на чердаке всё будет не так радужно. Хотя к нему вела даже вполне себе устойчивая лестница, однако на всякий случай, если вдруг там не будет зажигаться свет, Араминта взяла с собой фонарик.
- Кха-кха-кх... уууух, ну и пылища, -Араминта закашлялась, огляделась, щёлкнула старинным выключателем. Надо отдать должное лампочкам под потолком - кое-как, тускло и слабо, но они всё же загорелись, мягким и нежным рассеянным светом разрезая мрак вокруг. Да уж, тут сокровищ, реставрируй - не хочу. Растерянно оглядываясь, девушка двинулась вглубь, не забыв предварительно закрыть за собой дверь, потому что уж если сюда залезет Люцифер - она его затем в жизни не найдёт. Её взгляд цеплялся то за старинные часы с маятником, то за пианино, которое почему-то даже не было укрыто тканью, то даже за подставку для зонтов в стиле ампир. Качая головой, она двинулась дальше, обнаружив чуть ли не в самой глубине чердака старинный письменный стол, с ворохом бумаг, книг, тетрадей... и свечой, рядом с которой... вот тебе раз, лежала зажигалка.
И даже не совсем себе древняя.
- Вот это да..., - она в итоге даже зажгла свечу, снова осмотрелась, увидела рядом пусть и жутко пыльный - но добротно сбитый стул с высокой спинкой и бархатной обивкой, - дедушка... ты здесь работал? - вслух спросила она у пустого пространства, прекрасно понимая, что ей никто не ответит, но... странно, для бухгалтерии нет никаких устройств, ни компьютера, ни принтера... а выглядит всё так, словно если дед тут над чем-то и работал, то только над прошлым... Прошлым...
Стоп.
Толстая, очень толстая книга в кожаном переплёте, пусть даже и очень потрёпанном. Но кожа - благородный материал, и хорошо всё хранит. Араминта с глухим стуком открыла книгу, чтобы замереть, и побледнеть - рядом с каллиграфическими строчками о том, кому принадлежала книга на неё смотрела... она сама.
"Изабелла. 1809 год"
- Боже..., - прошептала Араминта, проведя пальцами по бумаге, по ровным, каллиграфически красивым строчкам, чуть старомодным буквам с завитками, - это не просто книга. Это... дневник Изабеллы?
Изабелла... сколько там пра должно было стоять перед словом "бабушка" была просто её точной копией. Как зачарованная, Араминта перелистнула несколько страниц, замечтавшись, не заметив как всё ещё острая бумага порезала ей палец.
- С... зараза..., - поднесла палец к губам, не заметив, как несколько капель крови упали на пожелтевшую от времени бумагу.